Картины Дома наслаждений (Maison de Jouir)
Надо ли говорить о том, что Гоген принадлежит к числу самых известных и популярных среди яркой плеяды парижских художников рубежа XIX и XX столетий. Магия его имени держится не только на живописных открытиях и достижениях, но еще, конечно, и на необычной линии его судьбы. Гоген провел раннее детство в далекой Лиме (столице Перу), стал художником в довольно зрелые годы, бросив службу на флоте, работу биржевого маклера и многодетную семью, поcле этого он возглавлял художественную группу (“Школу Понт-Авена”, названную так по небольшому местечку в диковатой французской провинции Бретань, где работали художники), школу, разрабатывавшую свой, в чем-то по-средневековому мистический вариант живописного символизма. Всего только что перечисленного было бы уже достаточно, чтобы превратить этого художника в культовую фигуру истории искусства. Однако вслед за всем упомянутым Гоген повел себя еще более непредсказуемо: отринув бретонскую первозданность, он устремился на поиски еще более совершенной экзотики, для чего отправился в одну из дальних колоний Франции — на остров Таити (это произошло в 1891 году).
Tahitian Women with Mango Blossoms. 1899. Óleo sobre lienzo.
“Господин Министр! Я хотел бы отправиться на Таити, с тем чтобы создать там серию картин об этой стране, характеры и цвета которой я намерен запечатлеть. Имею честь просить Вас, господин Министр, соизволить дать мне бесплатную командировку, как это уже было сделано господином Дюмуленом, поскольку такая миссия в силу своих преимуществ значительно упростила бы и мои занятия, и мое перемещение. Примите, господин Министр, уверения в моем глубоком уважении. Поль Гоген”. Это текст письма, адресованного министру народного просвещения и изящных искусств Франции и датированного 15 марта 1891 года.
Поездка Гогена в экзотические края не была только лишь эксцентричной выходкой непредсказуемого таланта. Во-первых, Гоген, который действительно получил нечто вроде командировочного предписания от министра, подошел к своей миссии (а именно — увидеть, оценить и осознать историческое наследие и современное состояние памятников культуры и в целом цивилизации одной из колоний Франции) весьма серьезно. Готовясь к поездке, он проштудировал немало книг о культуре народа маори, был внимательным созерцателям предметов полинезийского искусства, преподнесенных Парижскому музею этнографии принцем Роланом Бонапартом и показанных на Всемирной выставке 1889 года во дворце Трокадеро .
Собственные интересы Гогена, разделявшего тогда символистские устремления, лежали в той же плоскости, что и культуртрегерские цели будущей поездки. Работая еще в Бретани, Гоген создавал деревянные рельефы (один из них — “Будьте таинственны”), возможно, бессознательно подчеркивая особый этнический тип женских и мужских лиц и подражая наивной манере безвестных ремесленников-резчиков). Во-вторых, перед отъездом художник собирал визуальный материал — фотографии и зарисовки, сделанные американскими и французскими путешественниками — моряками и врачами, которые посещали острова Полинезии в 1860—1870-х (например, Полем-Эмилем Мьотом). Вообще, фотография весьма занимала Гогена: отправляясь на Таити, он запасся не только снимками таитянских пейзажей и этнографических типов, но и репродукциями с живописных произведений своих любимых мастеров — от Рафаэля и Гольбейна до Мане и Пюви де Шаванна, а также древнеегипетских рельефов и античных фризов. Некоторые из композиционных решений древних и более новых мастеров были использованы в отдельных картинах “таитянских” циклов Гогена между 1891 и 1902 годами.
[flickr_set id="72157650813674705"]Гоген к тому же стремился к тому, чтобы его собственные работы, особенно самые значительные из них, были бы зафиксированы на фотопленке. Так было, например, со знаменитым и во многом итоговым для “таитянского Гогена” большом полотне “Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?” (1897—1898), которое специально по просьбе художника сфотографировал в нескольких ракурсах его приятель, фотограф-любитель Анри Лемассон, директор Почтамта в столице Таити городке Папеэте. Стоит ли добавлять, что в нынешней экспозиции и сама огромная картина (специально впервые за последние 55 лет привезенная из Бостона, где хранится с 1936 года), и фото Лемассона, и собственноручный набросок всей композиции, сделанный Гогеном в одном из писем на родину, экспонировались рядом. И что такого рода сближения, которые могут произойти только на юбилейной выставке, удивительным образом освежают и усиливают впечатления даже от самых хрестоматийных произведений.
Поль Гоген
Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?. 1897—1898
Весь корпус работ, связанных с “Откуда мы?..”, был приобретен самим Волларом за 1000 франков, а другие полотна и вовсе не сразу нашли покупателей, более привычных к аллегориям Пюви де Шаванна. Одно из них — “Сбор фруктов” — было позже куплено И. Морозовым. Но и эти средства позволили Гогену осуществить свое давнее намерение: покинуть Таити и перебраться на Маркизские острова.
В 1900 году он заочно заключил контракт с Волларом, обязуясь поставлять маршану 24 полотна в год по цене 200—250 франков за каждое, и, несмотря на нездоровье, принялся обустраивать свое новое жилище-ателье, которое назвал Домом Наслаждений (или Блаженства — Maison de Jouir) и для которого собственноручно вырезал деревянный портал, украшенный горизонтально и вертикально вытянутыми и тонированными рельефами. По манере они напоминали те первые рельефы, которые Гоген создавал еще в конце 1880-х в Бретани. На одной из вытянутых горизонтальных композиций, названной (возможно, тоже в память о давней работе) “Будьте влюблены, и вы будете счастливы”, художник изобразил самого себя, заросшего густой бородой и выглядывающего из-за густой тропической растительности. Все части портала Дома Наслаждений наполнены изображениями таитянок и обитательниц Маркизских островов, как будто сошедших с картин Гогена. На одном из рельефов туземка томно закидывает за голову острый локоть правой руки.
Вспомним, что большая ретроспектива Гогена прошла в Гран-Пале в 1906 году. Тогда ее видели многие начинающие, но впоследствии крупные мастера. Пабло Пикассо под впечатлением от этой гогеновской туземки изменил концепцию своей очередной работы, поместив эту фигуру в центр композиции и сделав ее первым полотном нового направления, которое позже получило наименование кубизма, — “Авиньонские девицы” (1907). А Михаил Ларионов, Сергей Судейкин, Павел Кузнецов и еще несколько молодых русских живописцев, привезенных в Париж как раз на Осенний салон 1906 года Сергеем Дягилевым, который придумал и организовал тогда в Париже первую представительную выставку русского искусства XVIII—начала XX веков, ставшую первым шагом к знаменитым “Русским сезонам”, были поражены и восхищены живописной энергией великого и недостижимого Поля Гогена. У некоторых после этих парижских впечатлений наступил настоящий “гогеновский период” — неотъемлемый ранний этап русского авангарда.
Гоген, умерший в бедности и забвении со стороны соотечественников, живших рядом с ним в колониях, не мог знать о том влиянии, которое оказал своим искусством на художественную эволюцию XX века, и о том, с каким восхищением и жадностью рассматривали все то, что он создал вдали от Франции, его коллеги по искусству. Его наследие осталось в истории как одна из ярчайших страниц европейского искусства рубежа XIX и XX столетий. И помнить об этом в начале нового тысячелетия не только очень уместно, но и необходимо.
Comment from chandra
Time 30 Июнь 2016 at 19:49
Тихий вечер. Картина. Гоген.
И предчувствие грусти и стужи.
Не дождется душа перемен.
И дорога в бессмертье все уже.
На полотнах далекая жизнь
И таинственный остров Таити.
И услышишь, как время бежит
К перекрестку судеб и открытий.
Желтизна с синевою со стен
Смотрит и обжигает сознанье.
Тихий вечер. Картина. Гоген —
Точка вечности в мирозданьи.
Наум ГАЛЬПЕРОВИЧ